Некоторые размышления о заповедной науке

Наука в России в первую очередь ассоциируется с ВУЗами и Академией наук. Заповедная наука, как в советские времена, так и теперь остаётся в тени.

Хотя не секрет, что в заповедниках работали многие выдающиеся биологи страны, а сейчас многие сотрудники ВУЗов и академических институтов становятся сотрудниками заповедников как совместители. Главная задача любого научного отдела заповедника – изучение природного комплекса ООПТ, что неизбежно сужает рамки деятельности исследователей. В то же время крупные научные журналы, такие как "Экология", "Зоологический журнал", "Принципы экологии" и др., публикации в которых определяют статус научного учреждения, не принимают статьи по региональной тематике. Поэтому сотрудники заповедника должны с одной стороны выполнять исследования по программе Летописи природы, поддерживать имеющиеся ряды наблюдений, а с другой пытаться выходить на фундаментальные вещи, чтобы не давать возможности чиновникам относить заповедных «научников» к науке третьего сорта.

Продуктивность работы научных сотрудников традиционно оценивается по публикациям. Причём, если в прошлом веке научный люд не особо задумывался, где публиковаться, поскольку не просто было напечататься в принципе, многие из-за этого депонировали рукописи в ВИНИТИ (Всесоюзный институт научной и технической информации), то теперь ситуация изменилась. Публикации в изданиях с высоким научным рейтингом стали поднимать статус учёного и организации, где он работает. Издания уровня РИНЦ (Российский индекс научного цитирования), тем более рекомендованные ВАК (Высшая аттестационная комиссия) теперь стали предпочтительными, а журналы, рассматриваемые поисковиками Scopus и Web of Science, поставлены на высшую ступень. Простые сборники статей, в базы не попавшие, уже не котируются. Почему издания из зарубежных поисковиков поставлены на первое место понятно: с одной стороны международный уровень, с другой традиционное русское преклонение перед западом. Вот и новый журнал «Заповедная наука», появившийся в 2016 г., русское название на обложке печатает маленькими буквами, а английское – «Nature Conservation Research» крупно и гордо. Мне это кажется странным, заповедники в классическом виде – изобретение русское, но видимо многим в высших кругах чиновников и науки кажется, что нужно переходить на английский, а русский научный язык это атавизм. К тому же он итак насыщен заимствованиями из английского языка, вот пусть и помирает потихоньку…

Поневоле вспоминаются немецкие орнитологические журналы. Их довольно много – около 15 и только один имеет английскую версию. Почему немцы печатают журналы на своём языке, ограничиваясь лишь английским резюме? Загадка. Да и испанцы и французы не отстают… И ведь населения в этих странах по отдельности всё ещё меньше чем в России, и английский как правило знают лучше чем мы. Видимо удовольствие получают от чтения научной литературы на родном языке.

Однозначно сказать, что сложившаяся в России система оценки эффективности труда научного сотрудника объективна, наверное нельзя. В заповедниках, да и в институтах всегда были люди, которые собирают фантастический материал, но с трудом доводят его до публикации. У меня есть приятель в одном из дальневосточных

заповедников, который невероятно трудолюбив и теперь обладает уникальными данными по медведю. Но недавно в одном из академических изданий ему завернули статью, только из-за того, что он не смог сделать английское резюме. Думаю, что в данном примере проиграл не только мой приятель, но и сам журнал...

В 1983 г., когда я начинал работать в Комсомольском заповеднике, начальник научного отдела того времени будущий доктор наук Валерий Мутин однажды сказал мечтательно, что может быть когда-то напишем статью в журнал "Природа". Теперь эту давнюю задумку в Вишерском заповеднике удалось реализовать, хотя для многих уже и непонятно стремление печататься в издании, многократно сократившем свои тиражи. Но в XX веке публикации в журнале «Природа» были, вероятно, самыми престижными в научных кругах СССР, поскольку Академия наук издаёт более 150 журналов по различным отраслям знаний и только один из них охватывает все сферы. Одно время он даже позиционировался как советский аналог известнейшего научного журнала «Nature». Его очень уважал и постоянно читал Станислав Лем. Сейчас Вишерский заповедник с 5 публикациями в данном издании лидирует среди заповедников РФ. В своё время я провёл небольшой анализ участия заповедников в публикациях этого журнала с 2001 по 2015 г. За 15 лет здесь печатались 12 заповедников из них 10 – заповедники России. Семь заповедников опубликовали по одной статье, 3 – по две статьи, один – Сихотэ-Алинский биосферный заповедник – 4 статьи. Для сравнения: МГУ им М.В. Ломоносова за этот период опубликовал 280 статей, учреждения Урала без г. Перми – 13, г. Пермь (ПГНИУ и ПНИПУ) – 2.

Известно, что заповедники выполняют триединую задачу: сохранение биологического разнообразия, научные исследования и экологический мониторинг, экологическое просвещение населения. Сохранение биоразнообразия традиционно считается задачей отдела охраны, но при этом часто забывается, что даже полная изоляция территории не гарантирует от потери видов. Инспектора едва ли могут охранять овсянок, которые стали попадать в Красные книги, мелких беспозвоночных, множество других кочующих и мигрирующих организмов. Во многих случаях мы можем только отслеживать изменения численности и поднимать тревогу, если появится повод. Поэтому мониторинг является важным аспектом сохранения и разделять охрану и науку по целям неправильно.

Хочется надеяться, что изменения заповедной системы не приведут к утрате вековых традиций и заповедники останутся лабораториями в природе, хранящими зелёные эталоны планеты.

Василий Колбин, заместитель директора по научной работе